Текст песни
Я был и слаб, и уязвим, дрожал всем существом своим, Кровоточил своим больным, истерзанным нутром. И, словно в пошлом пупыри, огромный лоб возник в двери И озарился изнутри огромным недобром. Но властно дернулась рука: «Лежать, лицом к стене!» И вот мне стали мять бока на липком топчане. А самый главный сел за стол, вздохнул осатанело 2 раза И что-то на меня завел, похожее на дело. / Вот в пальцах цепких и худых смешно задергался кадык, Нажали в пах, потом под дых, на печень-бедолагу. Когда давили под ребро, как йокало мое нутро, И кровью харкало перо в невинную бумагу. В полубреду, в полупылу разделся до нага, В углу готовила иглу не старая карга. И от корней волос до пят по телу ужас плелся: «А, вдруг, уколом усыпят, чтоб, сонный, раскололся?» Он, потрудясь над животом, сдавил мне череп, а потом Предплечье мне стянул жгутом и крови ток прервал. Я, было, взвизгнул, но замолк, сухие губы на замок, А он кряхтел, кривился, мок, писал и ликовал. Он в раж вошел, знакомый раж, но я как заору: «Чего строчишь?! А ну покаж секретную муру». Подручный, бывший психопат, вязал мои запястья, Тускнели, выложившись в ряд, орудия пристрастья. Я терт и бит, и нравом крут, могу в разнос, могу в раскрут, Но тут смирят, но тут уймут, я никну и скучаю. Лежу я голый, как сокол, а главный шмыг, да шмыг за стол, Все что-то пишет протокол, хоть я не отвечаю. Нет, надо силы поберечь, а то ослаб, устал. Ведь скоро пятки станут жечь, чтоб я захохотал. Держусь на нерве, на чеку, но чувствую – отвратно, Мне в горло всунули кишку, я выплюнул обратно. Я взят в тиски, я в клещи взят, по мне елозят, егозят, Все вызнать, выведать хотят, все пробует на ощупь. Тут не пройдут и пять минут, как душу вынут и замнут, Всю испоганят, изомнут, ужмут и прополощут. «Дыши, дыши открытым ртом. Да выдохни – умрешь». «У вас тут выдохни, потом на вряд ли и вздохнешь». Во весь свой пересохший рот я скалюсь: «Ну, порядки! Со мною номер не пройдет, товарищи-ребятки». Убрали свет и дали газ, доска какая-то зажглась, И гноем брызнуло из глаз, и булькнула трахея. И он зверел, входил в экстаз, приволокли зачем-то таз, Я видел это как-то раз, фильм «В качестве трофея». Ко мне заходят со спины и делают укол. «Колите, сукины сыны, но дайте протокол!» Я даже на колени встал, я к тазу лбом прижался, Я требовал и угрожал, молил и унижался. Но туже затянули жгут, вон, вижу я, спиртовку жгут, Все рыжую чертовку ждут с волосяным кнутом. Где-где, а тут свое возьмут, а я гадаю, старый шут – Когда же раскаленный прут, сейчас или потом? Шабаш калился и лысел, пот лился горячо! Раздался звон, и ворон сел на белое плечо. И ворон крикнул: «Never more!» - проворен он и прыток. Напоминает прямо в морг выходит зал для пыток. Я слабо подымаю хвост, хотя для них я глуп и прост: «Эй, за пристрастный ваш допрос придется отвечать! Вы, как вас там по именам, вернулись к старым временам, Но протокол допроса нам обязаны давать». И я через плечо кошу на писанину ту: «Я это вам не подпишу, покуда не прочту!» Мне чья-то желтая спина ответила бесстрастно: «А ваша подпись не нужна, нам без нее все ясно». Сестренка милая не трусь, я не смолчу, я не утрусь, От протокола отопрусь при встрече с адвокатом. Я ничего им не сказал, ни на кого не показал, Скажите всем, кого я знал, - я им остался братом! Он молвил, подведя черту, читай, мол, и остынь. Я впился в писанину ту, а там одна латынь. В глазах круги, в мозгу нули, проклятый страх – исчезни. Они ведь просто завели историю болезни.
Перевод песни
I was weak and vulnerable, trembling with all my being, Bleeding with my sick, tortured insides. And, as if in a vulgar pimple, a huge forehead appeared in the door And lit up from the inside with a huge evil. But a hand twitched imperiously: "Lie, face to the wall!" And now they began to crumple my sides on the sticky trestle bed. And the main one sat down at the table, sighed madly 2 times And started something at me, similar to the case. / Here in the tenacious and thin fingers the Adam's apple twitched funny, Pressed in the groin, then in the belly, on the poor fellow's liver. When they pressed under the rib, like yokalo my insides, And the pen spat blood into innocent paper. In half-delirium, in half-dust he undressed to a naga, In the corner, not an old hag was preparing a needle. And from the roots of the hair to the toes, horror drifted through the body: "And, suddenly, they will put you to sleep with an injection so that, sleepy, it will split?" He worked on my stomach, squeezed my skull, and then pulled a tourniquet on my forearm and interrupted the blood flow. I, it was, screamed, but fell silent, dry lips on the lock, And he groaned, grimaced, wet, wrote and rejoiced. He went into a rage, a familiar rage, but I shouted like: “What are you scribbling ?! Well, show me the secret crap. " A henchman, ex-psychopath, knitted my wrists, Dimmed, laid out in a row, tools of addiction. I rub and beat, and I’m cool in temper, I can beat it, I can spin it, But here they will humble, but then they will calm down, I don’t know and miss. I was lying naked like a falcon, and the main sniff, yes sniff at the table, Everything is writing a protocol, although I do not answer. No, you need to save your strength, otherwise we are weak, tired. After all, soon the heels will burn, so that I burst out laughing. I keep on my nerve, on the alert, but I feel - disgusting, They stuck a gut down my throat, I spit it back out. I was taken in a vice, I was taken in pincers, they crawl over me, they crawl around me, they want to find out everything, they want to find out, they try everything by touch. Not even five minutes will pass here, as the soul is taken out and crushed, Everything will be defiled, worn out, squeezed and rinsed. “Breathe, breathe with your mouth open. Exhale and die. " "You breathe out here, then you will hardly breathe." With all my dry mouth, I grin: “Well, orders! The number will not work with me, comrades-children. " They turned off the light and gave gas, some kind of board lit up, And pus spurted out of the eyes, and the trachea gurgled. And he went berserk, went into ecstasy, dragged for some reason a basin, I saw it once, the film "As a Trophy." They come to me from behind and give me an injection. "Stab, you sons of bitches, but give me the protocol!" I even got down on my knees, I pressed my forehead against the pelvis, I demanded and threatened, I prayed and humiliated myself. But they tightened the tourniquet, there, I see, they are harnessing the alcohol lamp, All the red devil is waiting with a hair whip. Where, where, and here they will take their own, and I wondered, old fool - When is the red-hot rod, now or later? The Sabbat was hot and bald, sweat poured hot! There was a ringing, and the raven sat on a white shoulder. And the raven shouted: "Never more!" - he is agile and agile. It reminds me of the torture hall going straight into the morgue. I slightly raise my tail, although for them I am stupid and simple: “Hey, you will have to answer for your biased interrogation! You, as you are there by name, have returned to the old days, But the interrogation protocol is obliged to give us. " And I cross my shoulder at the scribble: "I will not sign this for you until I read it!" Someone's yellow back answered me dispassionately: "But your signature is not needed, everything is clear to us without it." Dear little sister, do not be afraid, I will not keep silent, I will not wear out, I will unlock the protocol when I meet with a lawyer. I didn’t say anything to them, I didn’t show anyone, Tell everyone I knew - I am still a brother to them! He said, drawing the line, read, they say, and cool down. I stared at that scribble, and there is only Latin. There are circles in the eyes, zeros in the brain, the damned fear - disappear. They just started a medical history.
Смотрите также:
