Текст песни
Серёжа бомбой на сцену валится, она вскипает под ним, дымя. Она трясется под ним, страдалица, а он, знай, скалится в микрофон тридцатью двумя. Ритм отбивает ногами босыми, чеканит черной своей башкой - и мир идет золотыми осами, алмазной стружкой, цветной мошкой. Сергеич - это такое отчество, что испаряет во мне печаль; мне ничего от него не хочется, вот только длился б и не молчал; чтоб сипло он выдыхал спасибо нам - нам, взмокшей тысяче медвежат, чтоб к звездам, по потолку рассыпанным, кулак был брошен - и вдруг разжат; вот он стоит, и дрожат басы под ним, грохочут, ропщут и дребезжат.
А это Лена, ехидный светоч мой, арабский мальчик, глумливый черт; татуировка цветущей веточкой течет по шее ей на плечо. Она тщеславна, ей страшно хочется звучать из каждого утюга; она едва ли первопроходчица, о нет, - но хватка ее туга. И всяк любуется ею, ахая, догадки строит, как муравей - что за лукавство блестит в глазах ее, поет в рисунке ее бровей; зачем внутри закипает олово, дышать становится тяжелей, когда она, запрокинув голову, смеется хищно, как Бармалей; жестикулирует лапкой птичьею, благоухает за полверсты - и никогда тебе не постичь ее, не уместить ее красоты, - путем совместного ли распития, гулянья, хохота о былом; тебе придется всегда любить ее и быть не в силах объять умом.
Я выхожу, новый день приветствую, январь, на улице минус семь, слюнявит солнышко Павелецкую, как будто хочет сожрать совсем; стою, как масленичное чучело, луч лижет влажно, лицо корежа, и не сказать, чтоб меня не мучило, что я не Лена и не Серёжа. И я хочу говорить репризами, кивать со сцены орущим гущам - надоедает ходить непризнанным, невсесоюзным, невсемогущим; и я бы, эх, собирала клубики, и все б толпились в моей гримерке; но подбираю слова, как кубики, пока не выпадут три семерки. Пока не включит Бог светофора мне; а нет - зайду под своим логином на форум к Богу, а там на форуме все пишут "Господи, помоги нам".
Он помогает, Он ведь не врет же, таких приходит нас полный зал - допустим, Леной или Серёжей Он мне вполне себя доказал. И я гляжу вокруг завороженно, и мое сердце не знает тлена, пока тихонько поет Серёжа мне, пока мне в трубку хохочет Лена; пока они мне со сцены-палубы круги спасательные швыряют, без них я не перезимовала бы, а тут почти конец января ведь.
Один как скрежет морского гравия, другая будто глинтвейн лимонный.
А я так - просто листок за здравие, где надо
каждого
поименно.
Перевод песни
Sergei bomb falls onto the stage, she boils under it, smoking. She is shaking beneath him, a sufferer, and he, know, is bending into the microphone thirty-two. The rhythm beats bare feet, minted with its black head - and the world goes with golden wasps, diamond chips, colored midges. Sergeich is such a middle name that evaporates sadness in me; I do not want anything from him, it only lasted and did not keep silent; so that he breathes out hoarse thanks to us — we soaked a thousand cubs, so that his fist is thrown to the stars scattered across the ceiling — and suddenly they are unclenched; here he is, and the bass trembling under him, rumble, grumble and rattle.
And this is Lena, my malicious cattle, an Arab boy, a mocking devil; a tattoo of a flowering twig flows down her neck on her shoulder. She is conceited, she is terribly anxious to sound from every iron; she’s hardly a pioneer, oh no, but her grip is tight. And everyone admires her, gasping, builds guesses like an ant - what a deceit glitters in her eyes, sings in the drawing of her eyebrow; why does the tin boil inside, it becomes harder to breathe, when she, throwing her head back, laughs predatoryly, like Barmaley; gesticulating with a bird’s paw, fragrant for half a half — and you should never comprehend it, not fit her beauty — whether by drinking, walking, laughing about the past; you have to always love her and not be able to embrace her mind.
I go out, I greet the new day, January, on the street minus seven, the sun Paveletskaya is drooling, as if she wants to gobble up completely; I’m standing like a Pancake week, the beam licks moist, the face is wrinkled, and not to say that I’m not tormented that I’m not Lena and not Seryozha. And I want to speak in reprisals, nod from the stage to screaming thickets - I’m bored of walking unrecognized, non-allied, non-omnipotent; and I, eh, would collect strawberries, and all would crowd in my dressing room; but I select words like cubes until three sevens fall out. Until God turns on the traffic lights to me; but no - I’ll go under my login to the forum to God, and there everyone on the forum writes "Lord, help us."
He helps, He doesn’t lie, such a full hall comes to us - let’s say, Lena or Seryozha, He proved himself to me. And I look around mesmerized, and my heart does not know decay, while Sergei quietly sings to me, while Lena laughs in my pipe; while they were throwing life saving rings from the deck-stage to me, I would not have wintered without them, and then it’s almost the end of January.
One is like the grinding of sea gravel, the other is like lemon mulled wine.
And I just - just a leaflet for health, where necessary
each
by name.