Текст песни
Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном, В сизом тумане над белой поляной одна Робко, как призрак скользит золотая луна; Блещет огнями на рыхлых алмазных снегах, Ярко играя на скитских червонных крестах Мирно обитель в сугробах навеянных спит, Только вдали огонек одинокий блестит. В келье сосновой, окутанной трепетной мглой, Жарко лампада горит пред Иконой Святой. Пламя, мерцая, то гаснет, то, вспыхнув, дрожит; Старица Ксенья на Образ с любовью глядит. Катятся слезы из стареньких, слепеньких глаз; Шепчут уста: "О, Господь, заступись Ты за нас! Гибнет Россия; крамола по царству растет; Мутит нечистый простой православный народ. Кровь обагрила родные леса и поля, Плачет и стонет кормилица наша земля. Сжалься, Спаситель, над темной безумной страной: Души смири, распаленные долгой войной, Русь Православная гибнет, на радость врагам; Сжалься, Господь, не карай нас по нашим грехам. Боже великий, создавший и твердь и моря, К нам снизойди и верни нам родного Царя!.." Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном. Жарко лампада горит пред Иконой Святой; Старица смотрит - и видит Христа пред собой: Скорбные очи с любовью глядят на нее, Словно хотят успокоить, утешить ее. Нежно сказать: "Не печалься, убогая дщерь, Духом не падай, надейся, молися и верь". Робко лампада, мерцая, во мраке, горит; Старица скорбно во мглу, в безнадежность глядит. Смотрит - и видит, молитву честную творя, Рядом с Христом Самого Страстотерпца Царя. Лик Его скорбен, печаль на державном Лице; Вместо короны стоит Он в терновом венце; Капли кровавые тихо спадают с чела;, Дума глубокая в складках бровей залегла. Смотрит отшельница, смотрит, и чудится ей - В Облик единый сливаются в бездне теней Образ Господень и Образ Страдальца-Царя... Молится Ксенья, смиренною верой горя: "Боже великий, единый, безгрешный, святой, Сущность виденья рабе бесталанной открой; Ум просветли, чтоб могла я душою понять Воли Твоей недоступную мне благодать!"... Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном. Жарко лампада пред образом Спаса горит; Старица Ксенья во мглу, в беспредельность глядит. Видит она - лучезарный, нездешний чертог; В храмине стол установлен, стоит поперек; Яства и чаши для званых рядами стоят; Вместе с Иисусом Двенадцать за брашной сидят, И за столом, ближе всех, одесную Его Видит она Николая, Царя своего. Кроток и светел Его торжествующий Лик, Будто Он счастье желанное сердцем постиг, Будто открылись Его светозарным очам Тайны, незримые нашим греховным глазам. Блещет в алмазах Его драгоценный венец; С плеч ниспадает порфиры червленый багрец; Светел, как солнце, державный, ликующий взор; Ясен, безбрежен, как неба лазурный простор. Падают слезы из стареньких, слепеньких глаз: "Батюшка Царь, помолись Ты, Кормилец, за нас!" Шепчет старушка, и тихо разверзлись уста; Слышится слово, Заветное слово Христа: "Дщерь, не печалься; Царя твоего возлюбя, Первым поставлю я в Царстве Святых у Себя!" Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном.
Перевод песни
Winter night and bitter cold outside; Fir-trees and pines silently stand in silver. Quiet, deserted, no sound is heard around; Boron has forgotten a century-old mysterious dream, In the mist of fog above a white glade, one timidly, like a ghost the golden moon glides; Gleaming with lights on loose diamond snow, Brightly playing on sketic red crosses Peacefully abode in snowdrifts inspired asleep, Only in the distance a single light sparkles. In a pine cell, shrouded in tremulous mist, the lamp lamp is hot before the Holy Icon. The flame, flickering, then goes out, then, flushing, trembles; Staritsa Ksenya looks at the image with love. Tears roll from old, blind eyes; Whispering lips: "Oh, Lord, intercede. You are for us!" Russia is dying; sedition in the kingdom grows; Dirty unclean simple Orthodox people. The blood has stained the native forests and fields, The land nurse our land crying and groaning. Pity, Savior, over a dark mad country: Soul humble, scorched by a long war, Orthodox Russia perishes, to the delight of enemies; Pity, Lord, do not punish us for our sins. Great God, who created both the firmament and the seas, Come down to us and return our native King to us! .. & quot; Winter night and bitter cold outside; Fir-trees and pines silently stand in silver. Quiet, deserted, no sound is heard around; Bor century forgotten a mysterious dream. A hot lamp burns before the Icon of the Holy; The old woman looks - and sees Christ in front of her: The mournful eyes gaze at her with love, As if they want to calm her down, to comfort her. Gently say: "Do not be sad, miserable daughter, do not fall in the Spirit, hope, pray and believe". The lampad is shy, twinkling in the darkness, burning; Staritsa mournfully in the mist, looking hopeless. Looks - and sees, the prayer of honest creation, Next to Christ Himself, the Holy Caller of the King. The face of His sorrow, sorrow on the sovereign; Instead of the crown, He stands in a crown of thorns; Bloody drops quietly fall from the brow; The deep thought in the folds of the eyebrows lay down The hermit looks, looks, and seems to her - In the uniform uniform merge into the abyss of shadows the Image of the Lord and the Image of the Sufferer-Tsar ... Ksenia prays, with a humble faith of sorrow: "Great God, one, sinless, holy, Essence of seeing a slave of a talented open; The mind is enlightened, so that I can understand the Will of Your grace beyond my reach! "... Winter night and the bitter cold in the yard; Fir-trees and pines silently stand in silver. Quiet, deserted, no sound is heard around; Bor century forgotten a mysterious dream. Hot lamp before the image of the Savior is burning; Staritsa Ksenya in the mist, staring in infinity. She sees - a radiant, unearthly palace; In the temple the table is set, stands across; Food and cups for those in a row stand; Together with Jesus, the Twelve are sitting behind the bench, And at the table, closest of all, He sees His Nicholas, his King, at his right hand. The meek and luminous of His triumphant Face, As if He grasped the happiness desired by the heart, As if opened To His luminous eyes Mysteries, invisible to our sinful eyes. His precious crown shines in diamonds; From the shoulders, the scarlet porphyry of crimson falls; Light as the sun, sovereign, jubilant gaze; Yassen, bezbrazhen as sky azure expanse. Tears fall from the old, blind eyes: "The Father Tsar, pray You, Breadwinner, for us!" An old woman whispers, and her mouth opens softly; The word is heard, the Testament Word of Christ: "Daughter, do not be sad; By loving your king, I will be the first to set up in the Kingdom of Saints at Myself! & Quot; Winter night and bitter cold outside; Fir-trees and pines silently stand in silver. Quiet, deserted, no sound is heard around; Bor century forgotten a mysterious dream.
